После лошадей и женщин казахи любили своих детей.
Хотя нет. Больше всех казахи любили детей, а потом уже лошадей. А потом уже женщин.
Хотя нет. Скорее всего, казахи всё-таки больше всех любили своих женщин…
К сожалению, ученым так и не удалось определить, кого казахи любили больше всех. Однако в результате долгих исследований удалось-таки выяснить, что для настоящего казаха дети это – всё. Или почти всё.
Хотя нет. Точнее будет сказать, что ради детей казах пойдет на всё. Иначе почему, вы думаете, у нас в стране невозможно победить коррупцию? Потому что и у коррупционеров, и у борцов с коррупцией имеются дети. Они есть даже у тех, кто сохраняет нейтралитет в этой нешуточной борьбе. Наличием детей настоящий казах оправдывает любой свой поступок, любое преступление и любое молчание. Это возвеличивает родительскую любовь и одновременно придает всякому действию или бездействию оттенок благородной жертвенности. И это чисто казахская национальная черта. Можно сказать, что это даже не черта, а – ноу-хау. Находка. Изобретение. Очень удобное, надо сказать, и весьма функциональное. И не случайно у нас в народе живет несметное количество пословиц и поговорок о детях. Говорят: «Бала – көңілдің гүлі, көздің нұры» («Дети – это цветочки для души и свет очей»).
А еще: «Балалы үй – базар, баласыз үй – мазар» («Дом с детьми - это Эдем, а без детей – Кенсай»).
И еще: «Үйің үй-ақ екен, ішінде ойнайтын баласы болса» («Дом можно считать домом, если в нем играют дети, а если в нем дети не играют, то это значит уже не дом»).
Все эти мудрости дошли до нас из глубины веков. Из той же глубины дошла и другая информация. О ней сегодня разговор.
Как только по степной сети распространялась новость, что у таких-то родился ребенок, задавался вопрос: «Чабан или табунщик»? Потому что не принято было напрямую спрашивать – мальчик или девочка? (Это считалось проявлением бестактности.) Если отвечали: «Чабан» - значит, родился мальчик. А если говорили: «Табунщик» - значит, родилась девочка.
В чем разница? А разница существенная.
«Чабан» – это пастух. Фигура пассивная. В данном случае он просто пасет скот. Что касается табунщика, то он не только пасет, а еще и пригоняет откуда-то коней, тем самым умножая богатство родителей. По-другому – это калым за невесту, который обычно выплачивали лошадьми: 9, 17, 27, 37 и 47 голов. Поэтому табунщик предпочтительнее.
А еще, когда рождалась девочка, отвечали: «Қырық жеті туды» (буквально: «Родила сорок семь»). Это не означало, что молодая мать попала в Книгу рекордов Гиннесса, а, опять же, имелись в виду лошади. Сорок семь голов.
Как только ребенок появлялся на свет, на него надевали, вернее, его заворачивали в… «собачью рубашку» – «ит көйлек» называлась. Эта «рубашка» не была в полном смысле рубашкой, а, скорее, напоминала халатик свободного кроя. Такую же я видел в прошлом году в Милане на показе последних работ дома моды Эмилио ПУЧЧИ. Надо полагать, кутюрье тупо слямзили у нас детский ит койлек и пошили его на взрослых. Ситуация насколько тривиальная, настолько и привычная. Весь мир у нас что-нибудь да ворует, а потом выдает за свое. Потому что все давно уже в курсе, что всё самое красивое и самое важное в этом мире придумали мы – казахи. И с этим не нужно спорить.
Младенец «носил» ит койлек в течение сорока дней. Потом эту рубашку снимали, заворачивали в нее сладости и вешали на шею собаки. Собака в ужасе бегала по аулу, за ней с криками гонялись дети, отбирали сладости, а рубашку уносила какая-нибудь женщина, которая не могла забеременеть. Вот такой был замечательный обычай. А «собачьей» рубашку называли не потому, что ее привязывали к собаке, а потому что собака считалась одной из семи богатств степняка. «Жеті қазына» помните?
Ну и как же без тоя! Их было несколько. Отмечали первый, третий, пятый, седьмой и сороковой дни.
Первый в очереди стоял праздник шілдехана. На него шли без приглашения. Шли все кому не лень. Разделить радость и отметить событие.
На третий день проводили бесік той. На него съезжались вся родня. Кстати говоря, бесік той считался женским праздником, и на него собирали, в основном, женщин. Мать молодой мамаши дарила бесік (люльку) и все принадлежности к ней. Помимо люльки, родственники со стороны невесты привозили с собой подарки. Их должно было быть обязательно – девять. Этот обряд назывался тоғыз апару. Буквально: «задарить девятку». (Только не «Ладу», пожалуйста!)
Затем младенца устраивали в его кроватку – бесікке салу. Это тоже целое представление, в которой главную роль играла кіндік шеше – крестная. Вначале она «очищала» бесік. Огнем и дымом. Затем укладывала туда младенца.
Помимо самого ребенка, в люльку клали семь вещей: одеяло, халатик, кебенек (это такая бурка), шубу, уздечку, плетку и нож. Это если мальчик. Плетка и нож могли ему пригодиться в том случае, если ему придется отбиваться от злых духов. Ну, и чтобы вырос настоящим мужиком.
А если в люльке была девочка, то вместо ножа и плетки прятали там зеркало и расческу. Чтоб красивая была и умная, и чтоб в огонь могла пойти, и коня на скаку остановить...
Ребенка укладывали с песнями и пожеланиями. Пели колыбельную – бесік жыры. Заодно проводили обряд, который назывался тыштыма. Буквально переводится как «покакал или еще не покакал». Кстати, для этого серьезного дела в люльке имелась специальная дырочка – шумек. Этот шумек вел в тубек. То есть в горшок. В самом начале в этот самый тубек прятали разные сладости, а потом в нужный момент доставали. Как раз между куплетом и припевом бесік жыры. Сладости раздавали всем присутствующим. На удачу.
На пятый и седьмой день также устраивались застолья. На них кіндік шеше должна была подчистую обглодать шейную кость барашка, насадить ее на палку и закрепить под потолком юрты. Причем – на женской стороне. Делалось это с тем расчетом, чтобы у ребенка как можно быстрее окрепла шея.
Между прочим, казахский национальный бесік - это вам не просто детская кроватка. Это – древняя колыбель, в которой выросли сотни поколений кочевников, и это настоящее произведение столярного искусства с хитроумными инженерными решениями.
Ее изготовляли вручную большие мастера. Они учитывали все физиологические и психологические особенности младенца и мастерили бесік так, чтобы в нем было тепло, уютно и спокойно.
